Десять военных лет

Ноябрь 1944 года, после ранения

Слобожанин Валентин Иванович Воробьёв (1926 г.р.- 26.06.2014 г.) в 1943 году был призван в армию. Воевал на 1-м Белорусском фронте, в 212-й стрелковой дивизии, в 369-м стрелковом полку. Освобождал от немецко-фашистских захватчиков Белоруссию, Прибалтику.

Награждён медалями «За отвагу», «За победу над Германией», Орденом Славы 3-й степени, Орденом Отечественной войны 3-й степени, юбилейными медалями.

Из воспоминаний:

Тяжело в ученье

Осенью сорок третьего года я пошёл в десятый класс, но учиться не пришлось. Весь сентябрь работали в колхозе, а в октябре пришла повестка из военкомата. Призыву подлежали юноши 1926 года рождения. Нездоровых не было. Из нашего класса призвали всех, кроме одного эвакуированного москвича…

11 ноября попрощался со Слободским. Нас привезли на учебный пункт под Тюменью. Я попал в роту пехоты. Жили в бараках, нары в три яруса. Честно говоря, больше приходилось работать, чем обучаться военному делу. С утра уходили собирать дрова по берегу реки и занимались прочими хозяйственными работами. Старшина, как назло, попался строгий. Бывало, не понравится ему, как песню в строю поём, – в снег положит.

После нового 1944 года перевели в саму Тюмень. Там вступил в комсомол, а 9 января принял присягу.

Я всегда был лёгок на подъём. Это заметили вышестоящие чины и определили меня связным: ходил в штаб с документами, оттуда приносил почту. Распорядок был твёрдый – после обеда «мёртвый час» обязательно. В баню ходили регулярно: сами на помывку, а одежду и бельё на пропарку…

В конце мая нас обмундировали, выдали всё новое и посадили в состав. Ехали очень быстро: на полустанках не успевали за кипятком сбегать, чтоб сухой паёк заварить. Шутили – ждут нас на фронте очень сильно.

Нас привезли в Казань. Встречал оркестр. А мы строем через город в район озера Кабан. Там жили в землянках и продолжали обучение военному делу. На этот раз старшина попался толковый и весёлый. Говорил, что до войны работал в цирке. Во время отдыха, помню, всё анекдоты про вятских рассказывал (у нас во взводе много вятских было).

Вначале сказали, что курсы продлятся два месяца. Но, видимо, обстановка изменилась, и уже через месяц отправились на фронт.

К Рокоссовскому!

Ехали к Рокоссовскому (1-й Белорусский фронт). Надо сказать, что наш год призыва большей частью отправляли на Дальний Восток, а оттуда на западный фронт перемещались более опытные бойцы 1918-20-х годов рождения. Какой-то их эшелон ехал впереди нас. Они всё «подметали» с пристанционных рынков. После Москвы железная дорога была в ужасном состоянии – сколько её бомбили и взрывали, обстреливали, и каждый раз наспех латали. Рельсы разнокалиберные. Вот один раз состав останавливается в чистом поле. Спрашиваем, что случилось? – Вагон с рельсов сошёл. Тогда-то всё обошлось. А вот потом одного человека потеряли, прохлопали. Был конец июля, в Белоруссии уже яблоки созрели. На остановках мы сбегали в овраги, заросшие яблонями. И там одного из наших ухлопали. Кто ухлопал? – Бандюги, скорей всего.

Прибыли в Белосток. Это уже на территории Польши. Там доформировывалась 61-я армия, только что прошедшая от Курской дуги через Пинские болота. Её ряды пополняли такие, как мы – призыв 1926 года, партизаны после освобождения Белоруссии, были и такие, которые, собственно, советской власти и не видели (с так называемых западных территорий). Запомнился один шустрый паренёк из партизан. Говорил, что в партизанах 20 поездов под откос отправил. Но его от нас куда-то забрали.

29 августа части нашей 61-й армии перебросили в Псков, чтобы оттуда пойти на Ригу. Этим манёвром мы запирали в котёл большую вражескую группировку войск – Курляндскую.

От Пскова мы пошли уже вслед отступающим немцам. Передвигались в основном ночью, по просёлочным дорогам. За сутки проходили около тридцати километров. Наше быстрое продвижение спасало прибалтийские города и местечки от полного разрушения. Когда мы зашли в город Цесис, здания полыхали. Запомнились кошки, мечущиеся по карнизам зданий. Почти во всех канализационных колодцах были заложены бомбы, которые немцы не успели взорвать.

Шальная пуля

Мы двинулись дальше. К вечеру следующего дня нашему взводу поступила команда прочесать лес справа от дороги. Мы растянулись в цепь, как положено, прошли по массиву, вышли к речушке. Там расположились, чтобы перекусить. Вдруг из низины нам командир машет. Мы поняли, что на противоположном, поросшим лесом склоне немцы. Быстро собрали свои пожитки – и туда. Командир объяснил: надо взять высоту, очистить её от немцев. Немного поднялись вверх и увидели убитых лошадей и наше орудие, в которое они были запряжены. Похоже, что совсем недавно тут уже шёл бой. Как раз в это время началась стрельба. Огонь был не только автоматный, но и миномётный. Одна мина угодила прямо в то место, где мы только что собирались поужинать. Шальной пулей меня ранило в левый локоть. Стрелять я не мог. Отдал автомат (мне как замкомвзвода был положен автомат) одному из бойцов, забрал у него трёхлинейку и двинулся обратно. Я помнил наши исходные позиции, где стояли подводы полевой медсанчасти. Но как туда добраться? Перестрелка продолжалась. По немецким голосам было ясно, что немцы совсем рядом, но точно понять, где они – трудно. Если идти лесом, то можно на них наткнуться. Если идти через открытую поляну – тоже большой риск. Я был как на ладони. Но что делать, решил рискнуть и идти через поляну. Не идти, конечно, а бежать короткими рывками, падать. А потом снова бежать. Когда я добрался до санчасти, обнаружил, что полы шинели продырявлены пулями. Вспомнил, что бежал с распахнутой шинелью. Но вот как-то повезло.

В медсанчасти меня перевязали и вместе с другими ранеными отправили в Цесис, на окраине которого был развёрнут медсанбат. Уже стемнело. Только двинулись в путь, как немцы запустили в небо какие-то осветительные снаряды, что-то вроде зондов. Стало светло как днём. Пришлось пережидать, пока эти снаряды не прогорели полностью.

Это случилось 26 сентября. На следующий день замполит нашей роты навестил меня в полевом госпитале и сказал, что представил к награде – медали «Слава III степени». Тогда я не знал, что там вышло с представлением, одобрили его или нет, а, может, документы где затерялись, или ещё что. Но скажу, забегая вперёд: награда нашла героя в 1991 году. А тогда мне в полевом госпитале наложили гипс, посадили на поезд и отправили долечиваться в Ленинград в госпиталь стационарный.

Ленинград освободили из блокады в январе 1944-го. Конечно, там всё было разрушено, но жизнь как-то потихоньку налаживалась. Я даже один раз сходил в кинотеатр «Люкс»…

Ограниченно годный

17 января выписали, признав ограниченно годным к службе, и отправили на Фонтанку, 90. Там был распредпункт, «покупатели» подбирали людей для своих воинских частей. Со мной побеседовал один такой офицер… и предложил службу в войсках НКВД – на охрану особо важных объектов. Тут же на поезд – и в Каунас. Наша часть охраняла деревянный мост через Неман. Фронт к тому времени отодвинулся на 60 километров, и немецкая авиация ещё совершала налёты…

И на этом, новом месте службы заметили мою лёгкость на ногу – опять стал связным, ходил с документами в штаб полка, который располагался в центре Каунаса, рядом с костёлом. Тут же, неподалёку разместились и казармы, в которые мы со временем перебрались. День Победы встретил как раз в этих казармах. Часа в два ночи часовые открыли стрельбу. Мы повыскакивали – что такое? Окна раскрыли – оттуда крики: «Война закончилась!» К нам в казарму пришёл замполит, провёл беседу. Приказал всем спать дальше…

Проверка документов

В начале лета 1945 года мне предложили стать шифровальщиком. Отправили мои документы на проверку…

Проверка шла два месяца, а пока меня зачислили во взвод связи. Тянули мы линию от Каунаса до Клайпеды, как говорится, через реки, леса и долины – 86 км. Обеспечили связь между гарнизонами на этом промежутке.

А уже к осени, когда пришло «добро» после проверки документов, направили меня шифровальщиком в штаб 14-й дивизии НКВД. Эта дивизия охраняла стратегические объекты в Латвии, Литве, Калининградской области.

Оперативная работа

В 1950 году меня демобилизовали из армии… Мне предложили пойти в органы МГБ (министерство госбезопасности – реорганизованное НКВД). Я согласился. Вскоре получил офицерское звание и стал работать младшим оперуполномоченным железнодорожного района Каунаса.

К 1954 году никаких серьёзных бандформирований националистов в Прибалтике не осталось. В органах МГБ в связи с улучшающейся обстановкой уже неоднократно до этого проходили сокращения. В 1954 году попал под сокращение и я.

Тарасов, В. 10 прибалтийских лет Валентина Воробьёва // Слоб-инфо. – 2007. – 28 марта (№13). – С. 11.

Валентин Иванович Воробьёв
Фото из семейного архива, 2010 год

Вернувшись в Вятку в 50-х г.г. работал в разных местах и на разных должностях по партийной линии (в том числе секретарём парткома в Озерницком леспромхозе). В 1957 году Валентина Ивановича послали учиться в высшую партийную школу в г. Пермь (г. Молотов). Там познакомился со своей будущей супругой. Дальнейшая жизнь сложилась так: В 1970 году переведён на малую родину – в Слободской – и здесь до 1986 года, с небольшим перерывом, руководил работой Слободского узла почтовой связи.

Воробьёв В.И. гордится 2 сыновьями, 2 внучками и 2 внуками.

Никонов, В. Та самая война. Другая награда // Скат-инфо. – 2005. – 22 июня (№ 49). – С. 14.